Читать Кратко Оливер Твист Диккенса

Не видя никакой причины, в пору писания этой книги, почему подонки общества (поскольку их речь не оскорбляет слуха) не могут служить целям моральным в той же мере, как его пена и сливки, – я дерзнул верить, что это самое «свое время» может и не означать «во все времена» или даже «долгое время». У меня были веские причины избрать подобный путь. Я читал десятки книг о ворах: славные ребята (большей частью любезные), одеты безукоризненно, кошелек туго набит, знатоки лошадей, держат себя весьма самоуверенно, преуспевают в галантных интригах, мастера петь песни, распить бутылку, сыграть в карты или кости – прекрасное общество для самых достойных. Но я нигде не встречался (исключая – Хогарта) с жалкой действительностью. Мне казалось, что изобразить реальных членов преступной шайки, нарисовать их во всем их уродстве, со всей их гнусностью, показать убогую, нищую их жизнь, показать их такими, каковы они на самом деле, – вечно крадутся они, охваченные тревогой, по самым грязным тропам жизни, и куда бы ни взглянули, везде маячит перед ними большая черная страшная виселица, – мне казалось, что это необходимо и что сослужит службу обществу. И я это исполнил в меру моих сил.

Во всех известных мне книгах, где изображены подобные типы, они всегда чем-то прельщают и соблазняют. Даже в «Опере нищего» жизнь воров изображена так, что, пожалуй, ей можно позавидовать: капитан Макхит, окруженный соблазнительным ореолом власти и завоевавший преданную любовь красивейшей девушки, единственной безупречной героини в пьесе, вызывает у слабовольных зрителей такое же восхищение и желание ему подражать, как и любой обходительный джентльмен в красном мундире, который, по словам Вольтера, купил право командовать двумя-тремя тысячами человек и так храбр, что не боится за их жизнь. Вопрос Джонсона, станет ли кто-нибудь вором, потому что смертный приговор Макхиту был отменен, – кажется мне не относящимся к делу. Я же спрашиваю себя, помешает ли кому-нибудь стать вором то обстоятельство, что Макхит был приговорен к смерти и что существуют Пичум и Локит. И, вспоминая бурную жизнь капитана, его великолепную внешность, огромный успех и великие достоинства, я чувствую уверенность, что ни одному человеку с подобными же наклонностями не послужит капитан предостережением и ни один человек не увидит в этой пьесе ничего, кроме усыпанной цветами дороги, хоть она с течением времени и приводит почтенного честолюбца к виселице.

Какова же изображенная на этих страницах жизнь, повседневная жизнь вора? В чем ее очарование для людей молодых и с дурными наклонностями, каковы ее соблазны для самых тупоумных юнцов?

Нет здесь ни скачек галопом по вересковой степи, залитой лунным светом, ни веселых пирушек в уютной пещере, нет ни соблазнительных нарядов, ни галунов, ни кружев, ни ботфортов, ни малиновых жилетов и рукавчиков, нет ничего от того бахвальства и той вольности, какими с незапамятных времен приукрашивали «большую дорогу». Холодные, серые, ночные лондонские улицы, в которых не найти пристанища; грязные и вонючие логовища – обитель всех пороков; притоны голода и болезни; жалкие лохмотья, которые вот-вот рассыплются, – что в этом соблазнительного?

Читать сокращённо произведение 'Приключения Оливера Твиста' (автор: Диккенс Чарлз). Краткое содержание, пересказ сюжета текста,. Краткие содержания. Приключения Оливера Твиста. Краткое содержание Приключения Оливера Твиста Диккенса. Произведение молодого автора о нищенском положении детей в Англии, о равнодушии правительства к этой проблеме сделало его знаменитым писателем. Роман начинается с описания жизни маленького мальчика. Приключения Оливера Твиста. Картинка к рассказу. Сейчас читают. Краткое содержание Владимов Генерал и его армия. Роман Владимова «Генерал и его армия» о Великой Отечественной Войне. Он открывает для читателя новые страницы истории. Краткое содержание О. Генри Вождь краснокожих.

Однако иные люди столь утонченны от природы и столь деликатны, что не в силах созерцать подобные ужасы. Они не отворачиваются инстинктивно от преступления, нет, но преступник, чтобы прийтись им по вкусу, должен быть, подобно кушаньям, подан с деликатной приправой. Какой-нибудь Макарони в зеленом бархате – восхитительное созданье, ну а Сайкс в бумазейной рубахе невыносим!

Какая-нибудь миссис Макарони – особа в короткой юбочке и маскарадном костюме – заслуживает того, чтобы ее изображали в живых картинах и на литографиях, украшающих популярные песенки; ну а Нэнси – существо в бумажном платье и дешевой шали – недопустима! Удивительно, как отворачивается Добродетель от грязных чулок и как Порок, сочетаясь с лентами и ярким нарядом, меняет, подобно замужним женщинам, свое имя и становится Романтикой. Но одна из задач этой книги – показать суровую правду, даже когда она выступает в обличье тех людей, которые столь превознесены в романах, а посему я не утаил от своих читателей ни одной дырки в сюртуке Плута, ни одной папильотки в растрепанных волосах Нэнси. Я совсем не верил в деликатность тех, которым не под силу их созерцать. У меня не было ни малейшего желания завоевать сторонников среди подобных людей. Я не питал уважения к их мнению, хорошему или плохому, не добивался их одобрения и не для их развлечения писал. О Нэнси говорили, что ее преданная любовь к свирепому грабителю кажется неестественной.

И в то же время возражали против Сайкса, – довольно непоследовательно, как смею я думать, – утверждая, будто краски сгущены, ибо в нем нет и следа тех искупающих качеств, против которых возражали, находя их неестественными в его любовнице. В ответ на последнее возражение замечу только, что, как я опасаюсь, на свете все же есть такие бесчувственные и бессердечные натуры, которые окончательно и безнадежно испорчены. Как бы там ни было, я уверен в одном: такие люди, как Сайкс, существуют, и если пристально следить за ними на протяжении того же периода времени и при тех же обстоятельствах, что изображены в романе, они не обнаружат ни в одном своем поступке ни малейшего признака добрых чувств. То ли всякое, более мягкое человеческое чувство в них умерло, то ли заржавела струна, которой следовало коснуться, и трудно ее найти – об этом я не берусь судить, но я уверен, что дело обстоит именно так. Бесполезно спорить о том, естественны или неестественны поведение и характер девушки, возможны или немыслимы, правильны или нет. Они – сама правда.

Всякий, кто наблюдал эти печальные тени жизни, должен это знать. Начиная с первого появления этой жалкой несчастной девушки и кончая тем, как она опускает свою окровавленную голову на грудь грабителя, здесь нет ни малейшего преувеличения или натяжки.

Это святая правда, ибо эту правду Бог оставляет в душах развращенных и несчастных; надежда еще тлеет в них; последняя чистая капля воды на дне заросшего тиной колодца. В ней заключены и лучшие, и худшие стороны нашей природы – множество самых уродливых ее свойств, но есть и самые прекрасные; это – противоречие, аномалия, кажущиеся невозможными, но это – правда. Я рад, что в ней усомнились, ибо, если бы я нуждался в подтверждении того, что эту правду нужно сказать, последнее обстоятельство вдохнуло бы в меня эту уверенность.

Среди общественных зданий в некоем городе, который по многим причинам благоразумнее будет не называть и которому я не дам никакого вымышленного наименования, находится здание, издавна встречающееся почти во всех городах, больших и малых, именно – работный дом. И в этом работном доме родился, – я могу себя не утруждать указанием дня и числа, так как это не имеет никакого значения для читателя, во всяком случае, на данной стадии повествования, – родился смертный, чье имя предшествует началу этой главы. Хотя я не склонен утверждать, что рождение в работном доме само по себе самая счастливая и завидная участь, какая может выпасть на долю человека, тем не менее я полагаю, что при данных условиях это было наилучшим для Оливера Твиста. Потому что весьма трудно было добиться, чтобы Оливер Твист взял на себя заботу о своем дыхании, а это занятие хлопотливое, хотя обычай сделал его необходимым для нашего безболезненного существования. В течение некоторого времени он лежал, задыхающийся, на шерстяном матрасике, находясь в неустойчивом равновесии между этим миром и грядущим и решительно склоняясь в пользу последнего.

Если бы на протяжении этого короткого промежутка времени Оливер был окружен заботливыми бабушками, встревоженными тетками, опытными сиделками и премудрыми докторами, он неизбежно и несомненно был бы загублен. Но так как никого поблизости не было, кроме нищей старухи, у которой голова затуманилась от непривычной порции пива, и приходского врача, исполнявшего свои обязанности по договору, Оливер и Природа вдвоем выиграли битву. В результате Оливер после недолгой борьбы вздохнул, чихнул и возвестил обитателям работного дома о новом бремени, ложившемся на приход, испустив такой громкий вопль, какой только можно было ожидать от младенца мужского пола, который три с четвертью минуты назад получил сей весьма полезный дар – голос. Каким превосходным доказательством могущества одеяния явился юный Оливер Твист! Закутанный в одеяло, которое было доселе единственным его покровом, он мог быть сыном дворянина и сыном нищего; самый родовитый человек едва ли смог бы определить подобающее ему место в обществе. Но теперь, когда его облачили в старую коленкоровую рубашонку, пожелтевшую от времени, он был отмечен и снабжен ярлыком и сразу занял свое место – приходского ребенка, сироты из работного дома, смиренного голодного бедняка, проходящего свой жизненный путь под градом ударов и пощечин, презираемого всеми и нигде не встречающего жалости. В течение следующих восьми или десяти месяцев Оливер был жертвой системы вероломства и обманов.

Его кормили из рожка. О голодном малютке-сироте, лишенном самого необходимого, власти работного дома доложили надлежащим образом приходским властям.

Приходские власти с достоинством запросили властей работного дома о том, нет ли какой-нибудь особы женского пола, проживающей в доме, которая могла бы доставить Оливеру Твисту утешение и питание, столь для него необходимые. На это власти работного дома ответили, что такой особы нет. Тогда приходские власти великодушно и человечно порешили, что Оливера следует поместить «на ферму», или, иными словами, препроводить его в отделение работного дома, находившееся на расстоянии примерно трех миль, где от двадцати до тридцати других юных нарушителей закона о бедных копошились по целым дням на полу, не страдая от избытка пищи или одежды, под материнским надзором пожилой особы, которая принимала к себе этих преступников за семь с половиной пенсов с души. Семь с половиной пенсов в неделю – недурная сумма на содержание ребенка; немало можно приобрести на семь с половиной пенсов – вполне достаточно, чтобы переполнить желудок и вызвать неприятные последствия. Пожилая особа женского пола была человеком разумным и опытным – она знала, что́ идет на пользу детям. И она в совершенстве постигла, что идет на пользу ей самой.

Поэтому большую часть еженедельной стипендии она оставляла себе, а подрастающему приходскому поколению уделяла значительно меньшую долю, чем та, которая была ему назначена. Иными словами, она открыла в бездонных глубинах еще большую глубину, проявив себя великим философом. Всем известна история другого философа, который измыслил знаменитую теорию о том, что лошадь может существовать без пищи, и столь успешно доказал ее, что довел ежедневную порцию пищи, получаемую его собственной лошадью, до одной соломинки; несомненно, он сделал бы ее чрезвычайно горячим и резвым животным, если бы она не пала за сутки до того дня, как ей предстояло перейти на отменную порцию воздуха. К несчастью для экспериментальной философии той женщины, чьим заботам и покровительству был поручен Оливер Твист, к таким же результатам обычно приводило применение ее системы; потому что в ту самую минуту, когда дитя научалось поддерживать в себе жизнь ничтожной долей самой непитательной пищи, по превратности судьбы, в восьми с половиной случаях из десяти, оно или заболевало от голода и холода, или по недосмотру падало в огонь, или погибало от удушья.

В любом из этих случаев несчастный малютка отправлялся в иной мир, чтоб там соединиться со своими родителями, коих он не ведал в этом. Иной раз, когда производилось особо строгое следствие о приходском ребенке, за которым недосмотрели, а он опрокинул на себя кровать, или которого неумышленно обварили насмерть во время стирки белья – впрочем, последнее случалось не часто, ибо все хоть сколько-нибудь напоминающее стирку было редким событием на ферме, – присяжным иной раз приходило в голову задавать неприятные вопросы, а прихожане возмущались и подписывали протест. Но эти дерзкие выступления тотчас же пресекались в корне после показания врача и свидетельства бидла; первый всегда вскрывал труп и ничего в нем не находил – это было в высшей степени правдоподобно, а второй неизменно показывал под присягой все, что было угодно приходу, – это было в высшей степени благочестиво. Вдобавок члены совета регулярно посещали ферму и накануне всегда посылали бидла известить о своем прибытии. Когда они приезжали, дети были милы и опрятны, а можно ли требовать большего!

Это было не очень большим утешением для мальчика. Однако как ни был он мал, у него хватило ума притвориться, будто он с большим сожалением покидает эти места.

Ему совсем нетрудно было прослезиться, голод и дурное обращение – великие помощники в тех случаях, когда вам нужно заплакать. И Оливер плакал и в самом деле очень натурально. Миссис Манн подарила ему тысячу поцелуев и – в этом Оливер нуждался гораздо больше – кусок хлеба с маслом, чтобы он не показался чересчур голодным, когда придет в работный дом.

– Надеюсь, ты каждый вечер читаешь молитву, – суровым голосом сказал другой джентльмен, – и молишься – как надлежит христианину – за тех, кто тебя кормит и о тебе заботится? Страницы: Топ 10 за сутки:. — скачано: 184 раза. —, скачано: 180 раз. — скачано: 143 раза. — скачано: 126 раз. — скачано: 84 раза.

— скачано: 78 раз. — скачано: 76 раз. — скачано: 67 раз. — скачано: 61 раз. — скачано: 53 раза.

В блогах. 40 мин назад.

3 час 22 мин назад. 1 день 18 час 23 мин назад. 3 дня 9 час 54 мин назад. 5 дней 13 час 49 мин назад. 5 дней 16 час 54 мин назад. 9 дней 15 час 17 мин назад. 15 дней 14 час 37 мин назад.

16 дней 3 час 45 мин назад. 17 дней 19 час 22 мин назад Отзывы:. о книге: - Вторая книга была ни о чем, теперь еще третья нарисовалась. о книге: - Ох, а может кто и первую книгу сюда добавит?. о книге: - Мне понравилось,спасибо автору. о книге: - Один раз почитать можно.

о книге: - 'Миленько так', больше всего это выражение подходит, другие слова в голову не лезут. И ещё добавила бы: Незамысловато. Ну в принципе, аннотация не обманула ожидания.

Краткая биография Выдающийся английский романист. С детства Чарльз Диккенс узнал ужасы нищеты, порядки долговых тюрем, в одной из которых находился его разорившийся отец, суровые будни мойщика бутылок на фабрике ваксы, переписчика бумаг в конторе и т.

Начинал как репортер, зарекомендовал себя мастером юмористического очерка быта и нравов, 'жанровых картинок'. Грандиозный успех ' (1837), книги, выросшей из подобного рода жанровых зарисовок, предопределил стиль, в котором будут созданы другие произведения Чарльза Диккенса.

Это циклы романов, которые образуют своего рода панораму английской жизни эпохи викторианства, уникальную по богатству наблюдений и разнообразию человеческих типов, - ' (1839), 'Лавка древностей' (1841), 'Домби и сын' (1848), отчетливо автобиографический ' (1850), повесть-сказка ' (1843) и другие книги Чарльза Диккенса этого периода становились событиями в английской литературе. Представление о Диккенсе как о художнике, добивавшемся максимального жизнеподобия, было опровергнуто уже наиболее проницательными критиками XIX столетия, в частности, почувствовавшим яркую театральность этой прозы ('Ему нравилось творить, как бы находясь на цирковой арене, окруженной пылающими факелами').

Столь же ошибочным оказалось и мнение о конформизме Диккенса, якобы боявшегося навлечь на себя гнев викторианской аудитории. Заметил поэтому поводу, что 'в своем отношении к Диккенсу английская публика всегда напоминала слона, которого бьют стеком, а ему это доставляет удовольствие, словно почесывают хобот'. Сюжет Оливер Твист — мальчик, мать которого умерла при родах в работном доме. Он растёт в сиротском приюте при местном приходе, средства которого крайне скудны. Голодающие сверстники заставляют его попросить добавки к обеду. За эту строптивость начальство сбывает его в контору гробовщика, где Оливер подвергается издевательствам старшего подмастерья. После драки с подмастерьем Оливер бежит в Лондон, где попадает в шайку юного карманника по прозвищу Ловкий Плут.

Логовом преступников верховодит. Читать полностью. Сюжет Оливер Твист — мальчик, мать которого умерла при родах в работном доме.

Общие сведения: • Ф.И.О.: Золотарева Алена Геннадьевна• Год рождения: г.• Образование: высшее, ЧГПУ 2011г., специальность учитель-олигофренопедагог• Общий трудовой стаж: 2012-2013 гг. Еманжелинка, 2012г. 15 лет 16 лет 17 лет 18 лет 19 лет Педагогический стаж 2014-2015 гг. Индивидуальный план самообразования воспитателя коррекционной школы. 2016-2017 гг.

Он растёт в сиротском приюте при местном приходе, средства которого крайне скудны. Голодающие сверстники заставляют его попросить добавки к обеду. За эту строптивость начальство сбывает его в контору гробовщика, где Оливер подвергается издевательствам старшего подмастерья. После драки с подмастерьем Оливер бежит в Лондон, где попадает в шайку юного карманника по прозвищу Ловкий Плут. Логовом преступников верховодит хитрый и коварный еврей Феджин (Фейгин). Туда же наведывается хладнокровный убийца и грабитель Билл Сайкс.

Его 17-летняя подружка Нэнси видит в Оливере родственную душу и проявляет к нему доброту. В планы преступников входит обучение Оливера ремеслу карманника, однако после сорвавшегося ограбления мальчик попадает в дом добродетельного джентльмена — мистера Браунлоу, который со временем начинает подозревать, что Оливер — сын его друга. Сайкс и Нэнси возвращают Оливера в мир преступного подполья с тем, чтобы он принял участие в ограблении. Как выясняется, за Феджином стоит Монкс — сводный брат Оливера, который пытается лишить его наследства. После очередной неудачи преступников Оливер попадает сначала в дом мисс Роз Мейли, в конце книги оказывающейся тётей героя. К ним приходит Нэнси с известием о том, что Монкс и Феджин не расстаются с надеждой выкрасть или убить Оливера.

И с такой новостью Роз Мейли едет в дом мистера Браунлоу, чтобы разрешить с его помощью эту ситуацию. Затем Оливер возвращается к мистеру Браунлоу. О визитах Нэнси к мистеру Браунлоу становится известно Сайксу. В припадке гнева злодей убивает несчастную девушку, но вскоре погибает и сам.

Монксу приходится открыть свои грязные тайны, смириться с утратой наследства и уехать в Америку, где он умрёт в тюрьме. Феджин попадает на виселицу. Оливер счастливо живёт в доме своего спасителя мистера Браунлоу. Краткая биография Выдающийся английский романист. С детства Чарльз Диккенс узнал ужасы нищеты, порядки долговых тюрем, в одной из которых находился его разорившийся отец, суровые будни мойщика бутылок на фабрике ваксы, переписчика бумаг в конторе и т.

Начинал как репортер, зарекомендовал себя мастером юмористического очерка быта и нравов, 'жанровых картинок'. Грандиозный успех 'Пиквикского клуба' (1837), книги, выросшей из подобного рода жанровых зарисовок, предопределил стиль, в котором будут созданы другие произведения Чарльза Диккенса.

Это циклы романов, которые образуют своего рода панораму английской жизни эпохи викторианства, уникальную по богатству наблюдений и разнообразию человеческих типов, - 'Оливер Твист' (1839), 'Лавка древностей' (1841), 'Домби и сын' (1848), отчетливо автобиографический 'Дэвид Копперфилд' (1850), повесть-сказка 'Рождественская песнь' (1843) и другие книги Чарльза Диккенса этого периода становились событиями в английской литературе. Представление о Диккенсе как о художнике, добивавшемся максимального жизнеподобия, было опровергнуто уже наиболее проницательными критиками XIX столетия, в частности Дж.

Рескином, почувствовавшим яркую театральность этой прозы ('Ему нравилось творить, как бы находясь на цирковой арене, окруженной пылающими факелами'). Столь же ошибочным оказалось и мнение о конформизме Диккенса, якобы боявшегося навлечь на себя гнев викторианской аудитории.

Оруэлл заметил поэтому поводу, что 'в своем отношении к Диккенсу английская публика всегда напоминала слона, которого бьют стеком, а ему это доставляет удовольствие, словно почесывают хобот'.